Театры из Алматы впервые приняли участие в Авиньонском фестивале

Чуть больше неделю назад во французском Авиньоне завершился фестиваль Avignon OFF. Это одна из крупнейших в мире профессиональных ярмарок для независимых театров. С 1969 года Авиньонский фестиваль имеет две программы: ON – внутреннюю, которая выбирается дирекцией фестиваля и OFF – внешнюю, куда могут подать на участие театры со всего мира.

В этом году ON и OFF программы впервые полностью совпали по датам, что говорит о том, что стираются грани и условности между театром «дорогим и великим» и спектаклями «на двух стульях».

И спектаклей и зрителей в Авиньоне с избытком. В город на 100 тысяч жителей каждый июль приезжает 1,5-2 миллиона человек – те, кто театр делают, и те, кто театр смотрят.

В кассах одновременно билеты почти на 2000 постановок, среди которых впервые и казахстанские театры. ARTиШОК – независимая театральная компания с огромным фестивальным опытом и 25-летним стажем прошла этот большой театральный марафон со спектаклем «Кабаре Маяковский», основанным на известной поэме классика «Облако в штанах». Во Франции ARTиШОК дал 10 спектаклей за 10 дней.

Специально для читателей «Власти» команда делится своими впечатлениями и выводами.

За сценой

Анастасия Тарасова, управляющий директор театра ARTиШОК, продюсер спектакля «Кабаре Маяковский»:

— В Авиньоне не стоит ждать комфорта, который обычно предоставляется на других фестивалях. Здесь все одинаковой величины. Мы, например, гримировались на тротуаре, потому что в гримерку можно было попасть только за полчаса до спектакля, а у артистов сложная подготовка. Потом сидели на бордюрчике возле входа в театр и ждали, пока выйдет предыдущая группа, потому что на нашей площадке нет кулис и привычного перехода из гримерки в зрительный зал (а туалет вообще был в кассе через дорогу).

Каждый день за два часа до начала спектакля мы выходили на улицы Авиньона, раздавая сотни флаеров, улыбаясь тысячам прохожих и в 22:45 начинали своего Маяковского.

Жили все вместе в одном доме, потому что в Авиньоне нет столько гостиниц и традиционно артистов размещают в домах, снятых у местного населения. Мыли посуду, полы, стирали, покупали продукты, выносили мусор.

При этом нельзя болеть, соблазняться до упаду прекрасным французским вином, ругаться между собой, нужно быть каждый день в форме, как огурчик.

Каждый вечер, когда мы около часа ночи возвращались пешком, таща на себе костюмы, инструменты и реквизит (их нельзя оставлять на площадке, так как для всех просто нет места), мы еле двигали ногами и думали, что ещё несколько показов и мы будем безумно скучать по этой атмосфере большого театрального мира, к которому имеем абсолютно равное отношение.

Это и клоунада и политическая сатира

Самая большая работа была проведена над постановкой, конечно, режиссёром, который финально своим именем отвечает за успех или неуспех всей кампании. Галина Пьянова, режиссёр, профессионал с большим международным фестивальным опытом, который сразу «чует» куда нужно повернуть корабль спектакля, если он приплыл во Францию.

— «Маяковский» в Авиньоне дорабатывался до последних минут. Каково это — откинуть все заготовки и быть открытым к обстоятельствам здесь и сейчас? Видеть другую площадку, слышать конкретного зрителя, не испугаться, а брать все только в в плюс и искать новые решения?

Фестивальный спектакль – это, прежде всего, актуальность во всем мире.

Спектакль «Маяковский» изначально не был выбран нами даже как репертуарный. Но в итоге есть определенная случайность: Маяковский снова в тренде! Идёт ренессанс авангардной эстетики, во всем мире возникает особенный интерес к авангарду начала XX века. И, как следствие, возвращение к русскому авангарду: Маяковский, Родченко, Эйзенштейн. Авангардисты и экспериментаторы всегда важны в контексте мирового кризиса. Человечество вновь засосало в воронку апокалиптического состояния. И, скорее всего, это определяющий фактор сегодняшнего особенного внимания к экспериментальному движению в искусстве.

Экспериментаторы вновь нужны зрителю. Ведь именно экспериментаторы дают возможность фиксировать время и себя в нём. Дают ощущение того, что ты живешь, а не проживаешь и не выжидаешь, когда наступит «тот самый момент», где все устаканится.

А про возможность всё прожить чуть легче, чуть ироничнее – жанр кабаре. Тут всё и сошлось в одну точку. Ещё до приглашения «Маяковского» в Авиньон поэтический перформанс был приближен к жанру «кабаре». Это и клоунада и политическая сатира сразу. Эту функцию выполнял персонаж, который трансформировался от «критика, веда», до «тирана» и «вечного абьюзера» старого и нового времени. Кто-то видит в нём всех сразу политических лидеров современности, кто-то Гитлера, а мы называем его «Генерал Галифе». Это обусловлено, прежде всего, самой поэмой «Облако в штанах». У Маяковского эта одна из поэтических метафор, одно из действующих лиц.

Также фестивальный спектакль – это, конечно, адаптивность спектакля. Художественная и техническая. И если техническая мобильность сразу была предусмотрена спектаклем, так как с ним мы и путешествовали по алматинским локациям, то художественная – это язык, на котором спектакль звучит. Особенно поэтический текст. Понятно, что даже если бы мы полностью заговорили на французском, это могло бы не заинтересовать французских зрителей. Они очень трепетно относятся к родному языку. И возникло решение переложить часть поэмы на музыкальную партитуру. Важно было не копировать и не заимствовать поп музыку, важно было найти авторский стиль – «а как бы это пел сам Маяковский». Как бы он звучал. Какой у него тембр, именно когда он поёт. Какой жанр музыки он бы представлял, какие инструменты бы он использовал именно сегодня. И так родилось «панк – кабаре». Опять же, авангардное звучание, авангардная подача. Свободное взаимодействие со зрителем, некая анархичность и в то же самое время абсолютная нежность поэзии. Нежность, в которой всегда есть вызов и протест. В этом и проявился наш Маяковский! Это и подкупило «не нашего зрителя». Хотя, для «нашего» алматинского – Маяковский тоже «не наш». Выходит, что изначально, подсознательно, мы делали фестивальный спектакль.

«Темперамент на сцене это хорошо, а нервы — опасно»

Салим Балгазин, актёр, исполнитель роли Владимира Маяковского.

— Как выдержать бешеный ритм фестиваля? Действительно на Avignon OFF есть традиция, когда театр выступает не день и не два, а в большинстве своём весь месяц. Такой практики у казахстанских артистов фактически нет.

Так как на фестивале было заявлено четыре театра из Алматы, помимо нас – танцевальный театр JOLDA, государственный кукольный театр и театр традиционных искусств «Алатау», весь период был поделен на две части. Первые две недели выступали мы и JOLDA. Вместе с генеральной репетицией и показами на официальных представительских мероприятиях у нас получилось 10 спектаклей с одним выходным.

Когда мы приехали, в самом начале казалось, что десять дней не так уж и много и я более-менее нормально справлюсь с нагрузкой, но на четвертом спектакле начал уставать, думал: «Что, ещё и половина не прошла?» У меня словно заканчивались эмоции. Каждый раз я старался после спектакля сразу ложиться и отдыхать, спал до обеда, восстанавливался, пару раз ходил в бассейн. Бывали моменты, когда было очень трудно, но мне самому был интересен этот вызов: смогу ли я сыграть десять спектаклей?

Ещё есть одна проблема – это сорванный голос. Иногда это происходит уже на втором спектакле, а тут десять. Чтобы восстановить связки, нужно несколько дней минимум. Поэтому сразу думаешь о том, как предотвратить такую ситуацию. Распределяешь силы, не горланишь отчаянно, а контролируешь нервы. Это очень важный навык в работе любого артиста. Можно не только сорвать голос, если ты нервничаешь, то часто ломаются руки, ноги или в порыве можно покалечить партнёра по сцене. Поэтому есть главное правило – темперамент на сцене это хорошо, а нервы — опасно.

В итоге у меня получилось распределиться, я не сорвал голос, работал на все 100%.

Ещё это крутая тренировка памяти, я выучил всю поэму наизусть, полностью отказался от текста, который обычно у меня стоит на пюпитре как подсказка, если я вдруг вылечу из текста. Некоторые части поэмы я выучил на французском.

Готовился я так: каждый день перед спектаклем читал «Облако в штанах» Маяковского, очень много читал, повторял, повторял. На кухне дома, где мы жили, по пути в театр, в гримерке, на тротуаре, когда сидели и ждали своего времени для входа в театр.

Мне было очень страшно перед первым выходом на сцену: как французский зритель поймёт, знает ли он Маяковского? Тем более такой непривычный поэтический спектакль.

Но с первого вечера я увидел, как люди включаются в игру, и меня отпустило. Я даже английский вспомнил, чтобы общаться со зрителями! В итоге всё очень здорово получилось.

Самый настоящий панк-водевиль, панк-кабаре

Чтобы спектакль был понятен французской публике, специально для показов в Авиньоне ARTиШОК пригласил в постановку актёра, с которым много лет работает проектно и который уже не раз выручал театр, когда в спектакле необходим носитель языка. Антуан Дукравец, исполнитель, чьи работы алматинский зритель мог наблюдать в самых разных постановках – и Немецкого театра, и пространства «Трансформа», и самого ARTиШОКа – моментально влетел в поставленную задачу. Работая параллельно в Европе и в Казахстане, Антуан отлично ориентируется в запросе французской публики.

— Французский театральный зритель – какой он? Его привычки, его особенности?

В массе своей он достаточно консервативен и очень, очень заточен на внутреннее потребление. Зритель любит стандартную, классическую, помпезную в хорошем смысле слова классику, желательно с большими декорациями, «широкой» актёрской игрой. Для массового французского зрителя увидеть в театральной постановке по Шекспиру разнообразный с точки зрения национальности и гендера каст – это по меньшей мере странно. «Ну что это такое, ну какой же это Шекспир?», – шепчутся они между собой. И многие мои темнокожие подруги-актрисы из французского творческого мира зачастую жалуются, что им, несмотря на все награды, не дают ролей. И при этом тот же зритель любит экзотику, он будет сидеть и внимать вещам, которые прибыли из стран, о существовании которых он ещё вчера даже не подозревал. Эта странная смесь любви к классике и неизведанному для местной публики театру, пожалуй, одна из важнейших особенностей, о которой стоит думать иностранному коллективу, прибывшему издалека.

— ARTиШОК каждый день выходил на улицы с перфомансами, чтобы приглашать людей на спектакль. Это особая традиция в Авиньоне и делает так каждый театр. Расскажи, на что обращали внимание люди? Почему останавливались? О чём с тобой говорили?

Буду надеяться, что люди в первую очередь останавливались из-за моей харизмы (смеется)! Если серьёзно, то на самом деле я старался публику сначала очаровывать каким-то своим подходом, фразой, голосом. Я не просто тарабанил «агитку», я старался «зацепить» человека. Если группе девушек я мог подмигивать или переходить на, скажем так «язык улиц», то, обращаясь к паре пенсионеров, я переходил на более «правильный французский» и давал им какую-то первичную справку. Например, часто срабатывало: «Это театр из Казахстана, а вы знаете, где это?», и они задумывались и оставались послушать.

Ещё во Франции есть особая нежная любовь ко всякому старороссийскому искусству и особенно к искусству диссидентов, я это тоже знаю, и не стеснялся об этом говорить. Ну и, опять же, причём тут Казахстан? «А приходите посмотреть!»

И ещё я много шутил. И про себя, и про спектакль, и про коллег, это всегда было в моменте, как только люди смеялись, я понимал, что они запомнят чуть больше, чем ничего, и это победа. Было приятно видеть, что треть людей, с которыми я поговорил на улице, действительно потом пришли на спектакль.

Внутри спектакля было много импровизации, как ты с этим справлялся?

Безусловно, поначалу, пока весь спектакль ещё не вошёл в какую-то свою колею, не ощутил дыхание местной публики, было много переживаний, стресса, и потому было меньше расслабленности, лёгкости, что для импровизации, конечно, всегда большой плюс. Но после пары первых показов, мы с Галей Пьяновой синхронизировались, оформилась общая концепция моего нахождения внутри и взаимодействия, мы ощутили, в каком направлении можем шутить и импровизировать, и вот дальше пошло, как при растяжке: чем больше ты расслабляешь мышцу, тем лучше она растягивается.

Нет, конечно, Галя сразу меня предупредила, что она не любит структуру и вообще, всё, что она тут мне говорит, она будет безбожно ломать, а я слушал, кивал, а внутри у меня сидел маленький Антуанчик и яростно грыз ногти в панике. Но потом я осознал простую вещь: по-французски-то говорю только я, так что могу говорить, что угодно, никто из коллег не поймет всё равно (смеется).

— Что зрителей цепляло, что нравилось?

— О, я видел совершенно разные реакции среди публики. У меня ещё и роль такая внутри спектакля была, которая позволяла вглядываться в лица. Ну и площадка театра Atypik тоже позволяла это делать – там можно было видеть, как иной раз, в порыве страсти, наши слюни от реплик долетали до последнего ряда (смеется).

И я видел, как такое восхищенно-умиленное выражение лица, когда совершенно точно и очевидно, что человек не понимает НИ-ЧЕ-ГО, но внимательно подключен к происходящему, так и лица, в которых скопилось грозовое облако негодования и отрицания, мол, что я тут делаю вообще, что за балаган, почему так мало на французском?

И ещё наше взаимодействие с Галей Пьяновой, мне так вообще одна зрительница заявила, что ей этой линии хотелось бы видеть больше. Там по сюжету персонаж Гали, а играет она генерала Галифе, французского тирана, упомянутого самим Маяковским в поэме, брал моего героя в заложники, что, собственно, и создавало логику, что я там, как бы, «переводил» часть реплик в персонаже; но переводом это сложно назвать, это скорее была такая совместная игра, где мы с Галей сообща импровизировали на пару. Это вызывало шквал смеха, и многим явно нравились эти интерлюдии. Наверное, мы удачно шутили. Мне кажется, успех постановки вызван в первую очередь любопытством и тем, что спектакль не давал никакой этники. У него совершенно другая ниша. Тут смесь многих элементов произошла – коллектив из далекой страны, при этом говорит по-французски, импровизирует, дурачится... происходит какой-то весёлый шабаш. Самый настоящий панк-водевиль, панк-кабаре.

«Мы бесконечно много работали и бесконечно много смеялись»

Большая часть спектакля для показов в Авиньоне была переложена в песни. Так команда ARTиШОКа записала шесть композиций на стихи Маяковского и музыку авторского сочинения. В театре сложился настоящий бэнд-ансамбль

Асет Балгазин, музыкант. В спектакле «Кабаре Маяковский» — клавиши и саксофон:

На первой репетиции мы ещё понятия не имели, как будем создавать аранжировку и мотив, так как у нас были только стихи Маяковского и мы, и всё. Сначала для разгона мы придумали аккорды, а после Салим начал напевать и пробовать. Таким образом за первую репетицию, которая длилась около 5-6 часов, мы придумали одну песню и начали её дорабатывать.

На второй репетиции приступили ко второй композиции – «Мама» (кажется, получился настоящий хит), придумали мотив и манеру исполнения и после уже нащупали общее настроение ансамбля. Когда закончили все шесть треков, первое время у меня в голове была настоящая каша из реплик и текстов – так интенсивно мы все сочиняли. Но благодаря репетициям и классной команде, в которой мы бесконечно много работали и бесконечно много смеялись, все встало на свои места. А ещё для меня это неоценимый опыт работы вместе с братом. Никогда не думал, что я и Салим будем вместе на одной сцене, да ещё какой!

Антону Болкунову, как художнику-постановщику, не могли не задать вопросы о сценографии Маяковского. «О чем тут говорить, – сначала сказал Антон. – Её в спектакле фактически нет». Но в этом вся фишка. Для Авиньона спектакль должен быть очень мобильно решен сценографически. У каждой команды есть только 15 минут на монтаж до и демонтаж после.

Зрители ещё не вышли из зала, а артисты уже начинают освобождать сцену для следующей команды, такой тут поток спектаклей. Поэтому никаких громоздких декораций, все должно быть суперпросто, но и суперэффектно.

— Антон, как этого добились в «Маяковском»?

— Спектакль «Кабаре Маяковский» был создан как перемещающийся по разным площадкам музыкально-поэтический перформанс. Это достаточно анархичный по отношению к сценографии проект, для которого по сути подходит любая площадка, а контекст локации будет только усиливать действие. Это может быть как театральная сцена, так и опен-эйр. «Маяковский» – это некое вирусное кабаре, которое входит в любую дверь и влетает в любое окно.

«Не нужно бояться независимых театров»

У большого международного проекта всегда должна быть крепкая менеджерская команда. В случае казахстанских театров в Авиньоне, это была трёхсторонняя структура. В первую очередь, посольство Франции в Казахстане, французские продюсеры и мэрия Авиньона, все проявили к идее центрально–азиатской программы большой интерес, вторая сторона – это театры, готовые отправиться на такой марафон и понимающие его особенности и возможности, и третья, в нашей истории самая важная сторона – это прямое участие государства в поддержке и реализации этого проекта.

Анастасия Тарасова, управляющий директор театра ARTиШОК, продюсер спектакля «Кабаре Маяковский»:

Акимат Алматы и центр поддержки креативных индустрий Almaty Creative выступили как основное лицо, ответственное за все процессы. Нужно признать, что никогда ранее государство не поддерживало проекты с участием независимых театров, а тут сразу два коллектива. Отмечу, что изначально на этом настояли французские коллеги, так сложилась программа из казахстанских театров, будто из разных вселенных, а в целом получилась очень гармоничная история. ARTиШОК про эксперимент, свободу, новое прочтение классики, JOLDA про современный танец, «Алатау» про традиции и национальное звучание, кукольный театр про совмещение искусства работы с марионеткой и драматического исполнения. Мне кажется, это важнейший опыт и для нас и для чиновников от культуры и города. Это самый наглядный пример, как мы круто дополняли и оттеняли друг друга, показывая все разнообразие театров, которое сейчас есть в Алматы. Не нужно бояться независимых театров, мы не представляем из себя что-то неуправляемое, резкое, опасное. Да, мы бережем свою территорию свободы, но мы делаем театр в Казахстане и про Казахстан, даже читая Маяковского. И мы можем удивлять и влюблять в страну тех, кто, возможно о ней никогда ранее не слышал.

Власть — это независимое медиа в Казахстане.

Поддержите журналистику, которой доверяют.

Мы верим, что справедливое общество невозможно построить без независимой журналистики и достоверной информации. Наша редакция работает над тем чтобы правда была доступна для наших читателей на фоне большой волны фейков, манипуляций и пропаганды. Поддержите Власть.

Поддержать Власть